ДЕРЖАВА

На интервью с Еленой Ак­сеновой, супругой главы Крыма Сергея Аксенова, нас подвигло взволнованное письмо крымчанки, выпуск­ницы 22-й школы Севасто­поля Зинаиды Василенко, которая после окончания МГИМО была приглашена на работу в крупную ин­вестиционную компанию в Париже. В дни праздно­вания третьей годовщины «Крымской весны» Зина приняла участие в дебатах одного из кандидатов вбудущие президенты Фран­ции Эммануэля Макрона.

Вот что сообщила Зинаидав своем письме: «Россию склоняли, что называется, на­право и налево. Сказали, что Крым отобрали силой и хитростью. И что русский медведь просыпается. Не могла молчать. Там, на­верное, человек 80 было. Взяла микрофон и сказала, что я родилась и выросла в

Севастополе. День воссо­единения Крыма и России стал самым счастливым днем в моей жизни, и что я приехала во Францию, что­бы получить образование в стране,  которая всегда имела свою особую позицию в «хо­лодной войне», а сейчас мне кажется, она ее утратила».

Весна-2014…  Как и с чем она пришла на самом деле? Руководитель межрегио­нальной общественной организации «Русское единство» Елена Аксенова, участница этих исторических собы­тий, любезно согласилась погово­рить на эту тему. Рассказывала обо всем эмоционально, образно, словно это все повторяется вновь, сегодня, сейчас. Мы сохранили ее стиль для того, чтобы передать правдивость всего происходившего на площади у здания Верховного Совета Крыма.

— Елена Александровна, в нашейжизни произошло знаменательное событие — мы возвратились домой. Вы —очевидец и непосредственный учасник событий, которые приблизили нашу общую победу.Расскажите подробно,  как это происходило.

— Я уже несколько раз рассказывала об этом, поэтому повторюсь, навер­ное. Вспоминая о тех днях, каждый раз вспоминаешь витавший в воз­духе страх, ощущение приближаю­щегося ужаса. Это все нагнеталось, накапливалось. Это не только мои ощущения. Вы помните, как укра­инский пятый канал круглосуточно в прямомэфире показывал нам то, что происходило в Киеве на Майдане. Это было что-то страшное и было понятно,  что просто так оно не рассосется и само по себе не пройдет. Я не понимала, как жить в стране, в которой героизи­руют Бандеру и Шухевича, бандитизм  ОУН и УПА, в обществе происходили какие-то  странные вещи, мне не по­нятные. Я чувствовала и понимала,  что себя внутри я не сломаю,  принять это я не могу, а как  дальше с проис­ходящим жить — не понятно. Простой пример: я, человек родившийся и всю жизнь живущий в Крыму, в последние годы не ходила в кино, потому что ки­нотеатры все работали на украинском языке. Я не против украинского языка, я прекрасно владею им и разговари­ваю на нем, но не надоломать  людей че­рез колено. Я считаю, что Украина тога занимала неправильную позицию и сей час она еще більше усугубляет си­туацию. В январе-феврале 2014-го про­исходило множество событий. У нас в Крыму все началось с январских митин­гов в Симферополе. Потом была бойня под Корсунем, в Черкасскойобласти, корда крымчан выкидывали из авто­бусов. После погрома люди звонили, просили помощи, защиты, просили по­мочь им добраться до Крыма. Взрослые мужчины были напуганы. Я это видела и слышала, в Симферополе многие об этом знают. Не знаю, что там на самом деле происходило, но они рассказывали страшные вещи. Вернувшиеся от туда рассказали,  что там никто не играет и все серьезно.

А в феврале «Русское единство» объявило о записи в добровольные отряды самообороны. Помню,  это был воскресный день, 23 февраля. В тот день эта дата приобрела для меня конкретный, понятный смысл, теперь и для меня это не формальное че­ствование мужчин, а действительно — День защитников Отечества. В сол­нечный зимний день, при температуре около нуля, на площади возле Вер­ховного Совета стояла толпа людей и ждала… Была какая-то странная ти­шина для такого большого скопления народа. Люди приходили, подходили к столам и записывались в отряды. Мальчишки, которые когда-то рабо­тали у нас на предприятии, написали СМС : «ЕленаАлександровна, мы запи­сались в 9-ю роту». Это ужас. Знаете, даже мурашки по коже, корда вспоми­наешь. А как формировался женский батальон… Когда на полном серьезе спрашивали: «Кто имеет медицинское образование?» Женщина записыва­ется, и к ней прикрепляют еще 9 чело­век. Просто сюрреалізм какой-то. И люди были не только из Симферополя, при мне женщины из Евпатории и из  Сак просили: «Запишите нас». Когда звонит моя мама и говорит: «Лена, ты нас с Владимировной (подруга ее) записала? Все равно кто-то должен готовить, кто-то должен стирать». Это было все абсолютно серьезно. А корда мужчины, стоящие на площади, кричали: «Женскому батальону» (или женской роте», не помню точно)  «Ур-ра!» Это сей час смешно, дико зву­чит. Вот я сей час рассказываю, а у са­мой слезы наворачиваются.

А потом, 26-го числа, был митинг, на который «Русское единство» всех призывало прийти, в т.ч. и в объявле­ниях. Кстати,  на прошлой неделе раз­бирала вещи в гараже и нашла пакет с этими объявлениями: «Если тебе не все равно, то приходи на митинг 26-го числа во столько-то». И с громкого­ворителями по районам города ребята ездили. Страшно вспоминать. У нас вся семья была задействована.  Дети (студенты) со своїми друзями объ­явления расклеивали и на митинге присутствовали, и родители наши тоже. Мужчины были в гуще собы­тий. Сыну подруги моей бутылка в голову прилетела, корда провокации начались, когда газ начали использо­вать, палки.. Знаете, страшно и это вспоминать…  И музыку, которая тогда звучала. Ребята спеціально подо­брали песню «Бухенвальдский набат», а там слова такие «берегите, берегите, берегите мир!» Она звучала на пло­щади, прямо из собора Александра  Невского,  из стоявших огромных ко­лонок. Это тоже было страшно. Когда одна часть людей на площади кри­чала: «Аллах акбар!», а другие сто­яли и не знали, как реагировать. Лю­дейпровоцировали, подталкивали к драке. Мы с сестрой стояли, и какой-то мужчина принес и положил рядом с нами черенки лопат — было ясно для чего. А я подумала: что если я, супруга лидера политической партии, возьму в руки эти черенки, чтобы отнести от­сюда, а меня кто-то сфотографирует, потом скажут: «Ах, «Русское един­ство», подготовились, принесли для драки с собой на митинг!» С другой стороны, если я их здесь оставлю, то кто-то обязательно возьмет их и бу­дет использовать. Какое-то время мне пришлось стоять  охранять их…  А еще я видела, как из толпы выбрался мужчина: на одной ноге — кроссовок,  другая — босая.  (После митинга потом очень много не парной обуви осталось валяться на площади, я никогда та­кого не видела). А еще ко мне подо­шел знакомый (не буду называть его фамилию, он теперь очень известный),  его трясло, он говорит о какой-то жен­щине: «Я не смог ей помочь, она упала, ее задавили, она повисла на мне, та­кая тяжелая, я не мог ее поднять»…  Взрослый мужик, а у него слезы на глазах.  Да ну, говорю, ничего не за­давили (в голове не укладывалось, что это может быть правдой). Навер­няка все хорошо. Смотрю, а у него на брюках снизу доверху следы, истоп­тан весь, одежда грязная, как будто кто-то по нему ходил. Видела, как вынесли из толпы мужчину к «скорой помощи», ему делали искусственный массаж сердца. Я подошла и у врачей спросила, что случилось. Мне сказали: «Не волнуйтесь, он живой, просто придавили его. Все нормально». Мно­гие мужчины выбирались из толпы с кашлем и со слезящимися глазами, а некоторые и с окровавленными ли­цами.

Потом уже, в конце, когда почти все разошлись, оставалось, наверное, че­ловек 100, я стояла у фонтана, возле Верховного Совета, а мой муж сорван­ным голосом разговаривал с людьми. Какие-то женщины кричали ему: «На­ших там убили», «Что теперь будет?», «Почему не дали отпор?», «Почему не отомстили?» Все были с охрипшими голосами, кричащие хотели мести. А Сергей им объяснял  «почему». А еще ко мне подошел парень и передал маленькую желтую офисную записку, сказав : «Я знаю, что Вы из «Русского единства»,  не знаю, кому эту информа­цию передать, передайте, пожалуй­ста, по назначению». В записке было: «Ф.И.О., адрес, номер телефона, ад­вокат — «Правый сектор». Как я по­нимаю, контактная информация для сторонников Евромайдана, симферо­польский опорный пункт. И еще он сказал: «Вот Вы говорите, что никого не убили, а я видел парня, которого вынесли из толпы, он не может быть живым». Я действительно рассказы­вала женщинам о том, что подходила к «скорой» и меня заверили, что все нормально, жертв нет, а про муж­чину, которому делали массаж сердца, медсестра сказала, что он живой, с ним все нормально. Я поэтому так уверенно людям и рассказывала. (Потом было много противоречивой информации, Виктор Постный и Валентина Коренева погибли в этот день).

Когда вечером пришла домой, было ощущение ужаса: «Что дальше? Ру­бикон пройден. Все». А в половине пятого утра мы узнали, что здание Верховного Совета захватили неиз­вестные, неустановленные личности. Когда выяснилось, откуда эти лично­сти, было ощущение: «Мы спасены». Слава Богу! Я своими глазами видела людей, которые кланялись этим ре­бятам. В городе царила атмосфера счастья. Помню, как на улице Пуш­кина две девчонки лет пятнадцати проходят мимо «вежливых людей» и одна другой говорит: «Тебе папа, что сказал?» Вторая: «Ааа..»  Подхо­дит к ребятам и говорит: «Спасибо вам большое». Представляете? А как кормили этих ребят! Я думаю, мно­гие крымчане могут такие истории рассказать. Так что застала нас весна вот так. Свершилось то, чего ждали так долго.

— Вы в период событий видели своих близких, родственников, детей?

— Вначале мы были все вместе. Мы вместе участвовали во всех событиях. Все поддерживали происходящее.

А потом мне позвонили и стали по­здравлять, я удивленно спросила: «С чем?» «Ты не знаешь? Сергея вы­брали…» У меня легкий шок был. С чем там поздравлять?! Странное поздрав­ление. Буквально через десять минут

еще один звонок от знакомого по­литолога: «Лена, ты взрослая, ты все понимаешь. Но все будет хорошо». Отвечаю: «С этим вообще поздрав­лять нельзя». А он в ответ: «А я и не поздравляю. Ничего, справитесь. Все нормально будет». Вот так.

—Даже дети осознали. Они прини­мали участие во всех этих событиях, они видели, как это все происходило. Конечно, ответственность на Сер­гее колоссальная. У людей был такой эмоциональный подъем. Знаете, чего мы больше всего боялись? Не оправ­дать доверия.

—А Вы, какой вывод для себя сделали в связи с тем, что жизнь меняется, супругу придется работать в непростых условиях ивпереди еще много испытаний?

—Какой вывод? Никакого вывода. Только вперед.

—Елена Александровна, на площади у здания Верховного Совета не было однородной среды. Все стояли по разные стороны баррикад. Как люди отличали своих от чужих?

— Вы знаете, я анализировала, от­куда взялась георгиевская ленточка, прикрепленная на одежде и на рукаве многих участников событий «Русской весны», когда я ее впервые в новейшей истории увидела? Это было в конце января 2014 года. В парке им. Тренева в Симферополе собирались люди из«Русского единства» и «Русской об­щины». Не помню, что был за митинг. Мы шли к зданию Совета Министров дождь, холодно. У нас и фотогра­фии сохранились. Ребята из «Русской общины» раздавали ленточки — сим­волы российского флага и крымского флага как опознавательный знак. Когда эти ленточки закончились, они стали раздавать георгиевские. Я еще сказала тогда, что это как-то странно, ведь не 9 Мая. Но других-то все равно не было. А потом, в феврале, когда решалась судьба Крыма, георгиевская лента уже казалась уместной. Позже лента стала символом сопротивления на Донбассе.

—Скажите, изменилось ли Ваше окружение после известных событий?

— Знаете, не изменилось. Конечно, появились новые знакомые, сорат­ники, сотрудники. Но люди, с которыми я дружу, остались прежними. Я бла­годарна своим учителям, друзьям,

одноклассникам,  одногруппникам, соседям — с их стороны была колос­сальная поддержка, и она продолжа­ется. В те дни меня все время спраши­вали: «Лена, куда идти, что делать, чем помочь?» Огромное количество людей проявило себя с неожиданной стороны. Тот, от кого не ждал помощи, оказывал ее, а некоторые, наоборот, смалодушничали. Но первых было го­раздо больше.

Спасибо за беседу. Я надеюсь, что на этом наш рассказ о «Русской весне» не заканчивается. За кадром еще много интересных фактов и героев… Всероссийский журнал «Держава» продолжит знакомить с ними своих читателей.